Три танцевальные сказки

В поздних метнеровских сказках op. 42, 48 и 51 ощущается преобладающая тяга композитора к русской тематике. Как дань воспоминания о Родине появляются «Русская сказка» op. 42 № 1 и «Сказка-танец» op. 48 № 1 с характерным подчеркиванием народно-танцевальных элементов, «Русский хоровод» op. 58 для двух фортепиано (еще одна своеобразная сказка о веселом народном празднике) и сказки op. 51, посвященные любимым героям народных сказок.

Среди других сказок цикл op. 51 —самый крупный; в него включены шесть пьес. Для всех сказок характерны яркость, конкретность, а в ряде случаев и лапидарная броскость основного образа, большая жанровая определенность и относительная простота фортепианной фактуры.

В сказках op. 51 две образные сферы. Первая, основная, связана со стихией танца, то темпераментного и стремительного, то нарочито тяжеловесного и неуклюжего. Эту группу составляют наиболее развернутые сказки-картинки, сказки-сценки: первая, четвертая и шестая пьесы цикла. Как правило, им предпосылаются небольшие вступления-зовы, роль которых Метнер определил еще в период работы над сонатой op. 25 № 2: «Слушайте, слушайте, слушайте!».

Три танцевальные сказки из op. 51 выдержаны в характерном двухдольном ритме, с относительно небольшой по диапазону мелодической линией, как бы скрывающей свою энергию и напористость под многократным повторением одного звука (особенно в четвертой и шестой сказках). Широкое проникновение в сказки op. 51 подобного «токкатного тематизма» возникло, вероятно, как отголосок работы композитора над «Токкатой» из второго фортепианного концерта.

Кантиленные сказки ля минор (№ 2) и ля мажор (№ 3) становятся в цикле яркими, запоминающимися эпизодами.

С 1930 по 1935 год Метиер живет под Парижем, много сочиняет, но сравнительно редко выступает с исполнением собственных сочинений. Это был один из самых трудных периодов в жизни композитора. Один-два концерта в год, организованных с большим трудом, — вот все, на что мог рассчитывать здесь Метнер. С горечью он писал брату: «Все мои концертные дела протекают в настоящее время больше в переписке, чем на эстраде». В период между 1927 и 1932 годами Метнеру вообще не удалось ни разу выступить с концертами в Париже. И это во многом подрывало его творческие силы. «Я страшно боялся последнего парижского концерта, — писал он брату в 1932 году. — Долголетнее пребывание здесь без какого бы то ни было контакта со здешним миром; единственное выступление здесь 5 лет назад, имевшее единственным результатом предложение нескольких журналистов парижской прессы купить у них за определенные таксой суммы франков благоприятные отзывы о себе; и, наконец, 5-летнее мое молчание здесь под шум триумфальных успехов ненавистных мне какофонистов, это так напрягло мои нервы, что к 3-му числу (день концерта) я дрожал всеми нервами, как застоявшаяся лошадь» .

Опасения композитора оказались напрасными. Об этом концерте Анна Михайловна Метнер вспоминала: «… прошел так, как только можно мечтать. Я говорю о художественной стороне. Что касается материальной, то пока даже еще неизвестно, придется ли что-нибудь Коле, или нет» .