Песни песней

Любопытным примером «переинтонирования» классических образцов является романс «В крови горит огонь желанья». Это как бы своеобразная контаминация, объединение приемов музыкального воплощения пушкинских стихов у Глинки и Даргомыжского. У Глинки — это пылкая и пламенная серенада, без всякой попытки передать ее восточный колорит [1], у Даргомыжского мелодия носит несколько ориентальный характер, приданный скольжением по хроматическим полутонам. Шебалин соединяет то и другое, сохраняя серенадный ритм и фактуру и придавая мелодии восточный оттенок тоже путем ее хроматизации, подчеркнутой и партией фортепиано:

[1] У Пушкина это стихотворение является подражанием любовной лирике «Песни песней».
Названные выше романсы пушкинского цикла — высокохудожественные, очень тонкие и изящные произведения. Простота их обманчива; при очень прозрачной и даже подчас скупой фактуре, они обладают изрядной интонационной и гармонической сложностью. В них нужно вслушиваться и впеваться, и, видимо, поэтому их заслонили «испанские» романсы из того же цикла, очерченные более простыми и отчетливыми контурами, более эффектные и выигрышные для певца, хотя и более традиционные по музыкальному решению. Романс «Я здесь, Инезилья» следует глинкинскому образцу даже в деталях: Шебалин также дает замедление темпа на словах:
Шелковые петли

К окошку привесь…
И выделяет речитативом вопрос:
Что медлишь? Уж нет ли

Соперника здесь?
И в «Испанском романсе», и особенно в «Инезилье», есть много общего с театральной музыкой Шебалина, в частности с музыкой к спектаклю Мейерхольда «Дама с камелиями». Но и в этих открыто-эмоциональных «броских» романсах Шебалин избегает банальности, вводит кое-где тонкие гармонические или ритмические детали. Так, например, он нередко применяет сопоставление довольно далеких тональностей, бифункциональные наложения аккордов, разнообразит трехдольность серенады «перекрестными» ударениями и т. д., то есть так же усложняет музыкально-жанровую основу, как в романсе «Адели». Но благодаря гораздо большей жанровой определенности, народно-испанскому колориту, а главное — интонационной рельефности, все эти сложности воспринимаются как красочные блики и не только не препятствуют, но и способствуют доходчивости романса.

Каков же эстетический смысл всех этих опытов переинтонирования? Ставя себе всякий раз четкую, ясно сформулированную задачу, композитор как бы проверял жизненность основных принципов «музыкальной поэтики» классиков в современных условиях, не повторяя и не стилизуя их.

Эта тенденция проявилась не только в пушкинском цикле, но и в инструментальной музыке, и, пожалуй, ярче всего в опере «Укрощение строптивой», где превосходно выполнена задача возрождения жанра оперы buffa в современной музыке. И потому мы вправе выделить и пушкинский цикл как выражение принципиально важных эстетических установок Шебалина применительно к камерной музыке.

https://vipland54.ru работа в вебкам.