Откровение для певцов

В концертном ли зале, или на театральных подмостках — основой исполнения является сценическая правда, которая заключается в полной искренности выражения и безграничном единстве всех средств творческой изобразительности. Ведь искусство артиста-певца ставит своей целью пробудить в зрителях и слушателях представления, образы и чувства, из которых состоит жизнь с ее удивительным сплетением реального и конкретного с фантазией и мечтой поэта…

Каждое слово здесь — откровение для певцов.» Творческий процесс объясняется с предельной простотой. И все созвучно высказываниям Станиславского о работе актера-певца над ролью. Невольно память воскрешает фразы, «окрыленные музыкой», из арии Алеко в опере Рахманинова, петой Шаляпиным в Москве в Большом зале консерватории.

Начиная со слов «Как нежно преклонясь ко мне, в пустынной тишине, часы ночные проводила. Как часто милым лепетаньем, упоительным лобзаньем задумчивость мою в минуту разогнать умела…», слушатели погружались в поток чарующей кантилены с просветленно замирающими мелодическими звеньями. Неожиданно эта мелодическая линия разрывалась произнесением слова «лепетаньем» (с короткой, воздушной паузой перед этим словом). Слоги «ле-пе-та…» буквально имитировали бессвязный любовный лепет Земфиры, вызывавший в ответ восторженный трепет Алеко. Это было пои-стине «окрыленное» слово. Далее фраза «упоительным лобзаньем задумчивость мою в минуту разогнать умела» звучала томно и слитно. Перед словами «в минуту» Шаляпин делал portamento вверх, рисуя как бы затрудненность, с которой Земфире все же удавалось рассеивать душевный мрак Алеко. И дальше мелодия то и дело прерывалась паузами, рисующими восторг, все глубже и глубже охватывающий душу Алеко: «Я помню… с негой полной страсти… шептала мне она тогда: люблю тебя, в твоей я власти, твоя, Алеко, навсегда…». В последующем ускорении музыки (piii mosso) голос Шаляпина как бы взрывался на fortissimo могучим и страстным взлетом со словами: «И все тогда я забывал, когда речам ее внимал, и как безумный целовал…». Дальше полуречитати-вом: «ее чарующие очи, кос чудных прядь темнее ночи…». И почти в экстазе, с замирающим гласным а в первом слове: «уста Земфиры…».

 22

Далее музыкальная тема любви Алеко, ширясь и поднимаясь, переходит к оркестру. Слова Алеко произносятся как бы в любовном безумии: «А она, вся негой, страстию полна, прильнув ко мне, в глаза глядела…». Неожиданно волна этой музыки, поднявшись до своего гребня, разбивается — «И что ж?..». В наступившей паузе, после огромного душевного подъема, Алеко как бы не в силах понять значение случившегося. После этой паузы вновь повторяющиеся слова «И что ж?» проговариваются Шаляпиным сухо, коротко и сурово — действительность раскрылась перед Алеко. Фраза «Земфира неверна» пелась Шаляпиным недоумевающе, каждым слогом он как бы оценивал происшедшее, выделяя особо слово «цеверна». Повторение фразы «Земфира неверна» звучало у него с великим изумлением. Здесь выделялось слово «Земфира» (та самая Земфира, которая, «прильнув ко мне, в глаза глядела»). Наконец, последняя фраза «Моя Земфира охладела» звучала со всей глубиной и с полным осознанием несчастья. Здесь особо выделялось и драматически оценивалось словом «моя». Дальше, после мгновенной паузы, перед последним словом («охладела») звучало знаменитое crescendo, в котором выливалась беспредельная горечь Алеко.

Роллетные системы alutech рольставни купить.

Оставить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *


Выскажите своё мнение: